А теперь представьте себе, что за два тысячелетия до изобретения компьютеров, почти за столетие до Рождества Христова был создан механизм, все функции которого более десяти лет пыталась разгадать целая международная команда учёных. Начало открытию положила находка 4 апреля 1900 г. на дне Эгейского моря недалеко от острова Антикитера античного корабля. Водолазы подняли на поверхность множество артефактов: бронзовые и мраморные статуи, монеты, ювелирные изделия, керамику, уникальные изделия из стекла, остатки мебели и странный кусок бронзы, который сначала приняли за обломок статуи, но который оказался сложным механизмом. Его активно изучали с 1951 года, когда английский историк Прайс заинтересовался им; он доказал, что механизм является механическим вычислительным устройством, и этот артефакт получил по месту находки название Антикитерского механизма. А найденные там же монеты позволили датировать находку приблизительно 85 годом до нашей эры. Что же можно было узнать с помощью этого древнего «компьютера»? Оказывается, многое. Механизм использовался древними греками для вычисления фаз Луны, положения Солнца и взаимного расположения известных древним грекам планет на небосводе с учётом эллиптических орбит небесных тел, определения солнечных и лунных затмений и даже дат важнейших греческих игр и празднеств: Олимпиад, Наайских, Пифийских и Истмийских игр. Все это стало понятно после более чем полувекового изучения этого механизма, точнее, тех 40 процентов, что коррозия оставила от него за две тысячи лет. Окончательный вывод о том, что это за механизм, был оглашен совсем недавно, в 2016 году, и стал результатом планомерной, более чем десятилетней работы группы исследователей. Совершенно очевидно, что такой сложный механизм не только мог быть изобретен, но и должен был использоваться людьми с высоким уровнем образования, которые могли читать не только инструкции, но и карту звездного неба.

Ещё одним большим скачком технического прогресса можно считать изобретение и совершенствование механических часов. Первые часы такого рода тоже отнюдь не были примитивными устройствами. Помимо красоты, за которую их как выдающиеся произведения декоративного искусства выставляют художественные музеи, например, Музей Польди-Пеццоли в Милане, они были действительно сложными многофункциональными устройствами. В XIV веке Джованни де Донди придумал астрономические часы, получившие название Астрариум, или Планетариум. Эти ранние механические часы моделировали Солнечную систему и, считая время и представляя даты календаря, в том числе праздники, показывали движение планет по небесной сфере. Возможно, они не были первыми, но это первый часовой механизм с таким количеством функций, который нам известен. Тогда же, в XIV веке, а точнее в 1335 году, в Милане появились и башенные механические часы. Эта мода быстро распространилась по Европе и стала своеобразным символом статуса города. На ратушах и соборах больших городов к началу XVI века обязательно водружались такие часы. Так люди научились ценить время и соразмерять свою жизнь с ритмом жизни города, независимо от того, могли ли они позволить себе собственные часы, которые в те времена имели вид скорее табакерки, на крышке которой находился циферблат, часто с одной только стрелкой. Башенные часы, можно сказать, были своеобразным продуктом «гонки технологических вооружений» той эпохи, которая отмечала перелом от Средневековья к Новому времени. Одни из самых известных часов находятся в Праге, где они появились в 1402 году: это часы с двумя циферблатами — верхний показывает положение Солнца и Луны, а циферблат под ним -вечный календарь; третий циферблат для отображения фаз Луши был добавлен в конце XVI века. Кроме указания времени и календаря такие часы устраивали целое шоу для зевак, поскольку несколько раз в день или даже каждый час демонстрировали представление кукольных персонажей, выезжающих из них.

Часы, напоминающие о времени жизни, несомненно, навевали мысли о неминуемости смерти. Как песочные, так и со временем настольные механические часы становились неотъемлемыми элементами натюрмортов в жанре «memento mori», каким бы художником они ни создавались — будь то голландский или испанский мастер, аллегорический набор предметов почти всегда включал часы как символ быстротечности времени. В натюрморте Геррита Доу таких «намеков» сразу несколько — это и старые, песочные часы, и новомодные карманные, и, для укрепления эффекта, еще и выкуренная трубка и погасшая свеча.

Однако не все механизмы того времени навевали мысли о смерти. Некоторые, напротив, заставляли неживое оживать. Поскольку часы нужно было продавать, а стоили они, как и теперь настоящие аналоговые часы, дорого, производители часов придумывали разные «рекламные» акции и для рекламы часов придумали первых роботов — автоматонов. Одним из самых известных производителей часов и изобретателей автоматонов стал Пьер Жаке Дро. В 1738 году он открыл свою первую мануфактуру в Ла-Шо-де-Фон в Швейцарии, а затем после громкого успеха открыл ещё две в Лондоне и Женеве. Так было положено начало одной из самых престижных в то время торговых марок.

Самыми знаменитыми его автоматонами стали: пишущий мальчик, рисующий мальчик и девушка, играющая на органе. Жаке Дро был представлен королевским дворам Европы, России и Китая. Автоматон «Девушка, играющая на органе» состоит из 2500 деталей. Музыка, написанная сыном часовщика, извлекается куклой, а не записана на металлический валик, как в музыкальной шкатулке: кукла касается пальцами клавиш инструмента, изготовленного по специальному заказу и состоящего из 24 труб, при этом она даже «дышит» (можно увидеть, как двигается грудь), а глаза её следят за тем, куда двигаются пальцы. Сыграть она может пять мелодий. Художник несколько проще — в нем всего 2000 деталей, но и он может нарисовать целых три картинки — портрет Людовика XV и его собаку с надписью «Mon toutou», королевскую чету — Людовика XVI и Марию-Антуанетту или сцену с купидоном, едущим на колеснице, влекомой бабочками. А самым сложным стал автоматон «Каллиграф» — в нем 6000 деталей. Используя механизм, схожий с рисующим мальчиком, он может гусиным пером написать текст, состоящий из 40 знаков. Текст закодирован на колесе, и буквы выбираются последовательно друг за другом. Мальчик периодически макает перо в чернильницу и встряхивает перо, чтобы не поставить кляксы. Глаза автоматона двигаются вслед за текстом, и голова поворачивается к чернильнице, когда он макает в неё перо. Настоящие произведения искусства, да и хранятся они теперь большей частью в музеях.

Надо ли удивляться, что примерно в то же время, когда реклама часов породила, по сути, первых роботов, Андерсен сочинил свои упоительные сказки «Соловей» и «Свинопас», в которых живое и неживое, механическое противопоставлены друг другу. Но и в конце XVIII века, когда автоматоны покоряли сердца монархов, и во времена Жюля Верна, который своими фантастическими придуманными техническими средствами приблизил будущее, механизмы оставались пока еще диковинкой, редкостью, чем-то недоступным. В сказке Юрия Олеши «Три толстяка» живая девочка заменяет куклу наследника Тутти, а не наоборот, как в литературных и кинематографических фантазиях вроде «Звёздных войн» Джорджа Лукаса.

Среди художников самым известным конструктором механизмов был, конечно, Леонардо да Винчи. До сих пор выставки собранных по его рисункам и чертежам механизмов и транспортных средств, в том числе летательных, в разных городах мира собирают большую аудиторию. Леонардо, конечно, не был первооткрывателем камеры обскуры — главного приспособления художников, но он подробно описал её в своём «Трактате о живописи» и, несомненно, использовал для зарисовок с натуры, как и многие другие, например, Вермеер. В конце XVII века появилась портативная камера-обскура, в которой зеркало, расположенное под углом 45°, проецировало изображение на верхнюю горизонтальную стенку ящика. Бумага укладывалась на стеклянное окно в стенке горизонтально, а изображение на ней уже не было перевёрнуто вверх ногами, что упрощало работу. Ещё раньше, в самом начале XVII века, одним из самых важных изобретений стали зрительные трубы, которые изготавливали в Голландии и не только. Галилей в 1609 г. самостоятельно построил свою зрительную трубу и произвел свои небесные наблюдения, а всего через пару лет по проекту Иоганна Кеплера был построен первый телескоп. Приборы, помогающие видеть на большом расстоянии и справляться с перспективным построением, помогали многим художникам. В XIX веке на смену камере-обскуре пришла камера-люцида. Её изобрёл в 1807 году английский физик Волластон, хотя устройство этого прибора еще в 1611 году было описано Кеплером в его работе «Dioprice». Следующим шагом стало изобретение фотографии. И сейчас художники часто пользуются этим инструментом для создания своих произведений. Технические новинки индустриальной эпохи быстро входили как в общечеловеческий обиход, так и в творчество художников, для которых изобретения стали не только инструментом, но и мотивом. Сейчас трудно поверить в то, что ещё пару десятилетий назад мы обходились без мобильных телефонов, век назад — без телевизоров, а полтора столетия назад — без радио и звукозаписи. Но это не значит, что наши предки совсем не использовали технику. Достаточно вспомнить, как во дворцах и специально построенных павильонах, вроде «Эрмитажа» в Петергофе, специальные лифты доставляли на второй этаж сервированные столы, чтобы прислуга не мешала и не слышала бы разговоров, не предназначенных для ее ушей. Но, конечно, сейчас, когда механизмы и приборы окружают нас со всех сторон, мы порой не можем без них обойтись.

Пародия на наш техногенный век — знаменитая сцена в культовом фильме Сергея Соловьёва «Асса»: мальчик Бананан, показывая московской гостье свою комнату, демонстрирует ей и железный занавес в виде листа оцинкованного железа, и communication tube — обыкновенную трубу, которая облегчает общение двух людей, выключая их из окружающего пространства, которое «фонит» разнообразными соблазнами. Это простое устройство, которое не требует ни электричества, ни какого-либо механизма, на самом деле не менее важное изобретение, чем фонарь Диогена: оно помогает не только найти человека, но и услышать его.

Многие из работ, представленных в номинации «Механизмы и приборы» проекта «Против течения», как ни странно, не отражают идеи технического прогресса. Только немногие из художников пошли по стопам своих предшественников и предложили на суд публики натюрморты с часами. Каминные часы с фигурой усатого вождя на них на картине Сергея Гавриляченко «Утро моей родины» иронически отсылают не только к традиционной символике «memento mori», но и к известному пропагандистскому полотну эпохи расцвета соцреализма «Утро нашей родины» Федора Шурпина, написанному к 70-летию главного героя, изображенного на поле колосящихся хлебов в розовых лучах зари.

Александр Новиков объединил в своей композиции старинную китайскую вазу и карманные часы, словно объединяя две культурные традиции — восточную и европейскую. Елена Махова, изображая интерьер старой пражской кофейни, заметила целую коллекцию будильников и ручных кофемолок старого образца, которые, вероятно, служат в этом пространстве декором, желающим посетителям хорошего пробуждения и доброго утра. Иронично названа фотография Тани Стрельбицкой-Равва «Солнечные часы», главным предметом которой является бутылка водки, преломляющая солнечный луч. Пересмотром привычных символов советского государства смотрится живописный лаконичный натюрморт Олега Леонова «Символы», в котором ожидаемый серп соединяется с двуручной пилой и замком — словно лозунг про рабочих и крестьян больше не актуален. Раскулаченные крестьяне, зэки на лесоповале и их охранники — вот новая социальная общность, которую обещали сотворить большевики. Замок в кроваво-красном колорите с картины Валентина Короткова с лаконичным названием «Закрытый» словно продолжает эту тему. Кажется, художники заново осваивают эзопов язык, который имел свободное хождение в творческой среде позднесоветского искусства и был понятен как творцам, так и зрителям.

К мотивам крестьянского быта примыкают фотография старинного ткацкого станка Алексея Филоненко, живопись Натальи Литосовой «Хранитель очага» с изображением наглухо закрытой чугунной печной дверцы и картина Владимира Зунузина «Печь». Популярность этого сельско-дачного мотива в этой номинации может сравниться разве что со старым керосиновым фонарем, который является главным героем картин Владимира Ракчеева и Сергея Суворова, а также «героем второго плана» в фотографии Оксаны Поваровой «Бутыль». Лаконичный натюрморт Сергея Лычагина «Тисочки из Краснова» завершает тему приспособлений для ручного нелёгкого труда.

Андрей Рыбаков придумал прекрасный объект, который, как кажется, иронично соединяя в себе топор и электрический шнур, предлагает альтернативу электропиле, а также шутит над нашей способностью все приспосабливать, улучшать и модернизировать (целую коллекцию таких переделанных предметов собрал художник Владимир Архипов). Тоже своего рода усовершенствование для такого объекта, как двуручная пила, предлагает в своей работе «PILARU» Константин Худяков: обоюдоострое, но короткое лезвие, кажется, «срослось» с руками, которые ею работают. Еще один пример соединения высоких и традиционных технологий — фотография Ольги Казанцевой «Чай. Непал». Географическое уточнение геопозиции чайника в названии более чем уместно, поскольку это ноу-хау могло родиться только в высокогорных и солнечных местах: металлические лепестки антенны или солнечной батареи используются ещё и для кипячения воды в старом, видавшем виды чайнике.

Урбанистическая тема дарит большее разнообразие жанров и полет фантазии. Несомненной удачей можно назвать фотографию Андрея Павловского «Памяти Сикорского»: в перекрестье троллейбусных проводов, с которыми в последнее время упорно борются московские власти, автор увидел подобие винта вертолёта. Тему этой конструкции продолжают натюрморт «Вентилятор» Ольги Оснач, а также две фотографии, которые очень хотелось бы видеть рядом: Юрий Набатов вдохновился новым увлечением большими ветряными пропеллерами, экологично преобразовывающими ветер в электроэнергию, а Галина Кузнецова в своём снимке, названном «Навстречу ветру», напротив, отдаёт предпочтение мельничным парусам старого образца, тем самым, с которыми боролся Дон Кихот. Цепная карусель в работе Светланы Кузьмичёвой «Как поживаете, дамы и господа?» выглядит не невинным развлечением в парке культуры и отдыха, а вполне символичным круговращением жизни, отчасти перекликающимся с иконографией «Корабль дураков». Две фотоработы Максима Киреева напоминают нам о возможностях blow up: «Red &Wite» — это не что иное, как деталь красной снегоуборочной машины, а «Графика асфальта» будит в нас дремлющего археолога, который умудряется найти артефакты не только в земле, но и в толще асфальта, там, где многие поколения советских детей находили таинственные металлические обрезки, похожие на букву III. Настоящим кладезем, пещерой Али-бабы выглядит для любителя разного рода моторов интерьер мастерской, сфотографированный Борисом Сысоевым. И даже один мотор, запечатленный камерой Веры Качаевой в снимке под названием «Процесс», дает ощущение не даром потраченной энергии и прожитой жизни. На этом фоне более гламурно и орнаментально выглядят изображённые Антоном Батишевым в картине «Философия для инженера» белые детали неизвестного назначения, выложенные, словно на витрине. Автомобили и другие средства передвижения, несмотря на то, что для них была предусмотрена отдельная номинация, «приехали» и в эту тему, поскольку, несомненно, являются также и механизмами, но механизмами, предназначенными для движения не только в пространстве, но и во времени. Работа Зураба Церетели из серии «Мечта детства» представляет написанный в яркой индивидуальной манере мастера детский автомобиль. Для многих советских детей педальный автомобиль так и остался мечтой: покататься на нем можно было, разве что взяв напрокат в ближайшем парке. Крупноформатный рисунок Георгия Саковича «Дураки-дороги» представляет тоже знакомый каждому агрегат — дорожный каток, а Степан Коротков в своей лаконичной живописи делает главным объектом пустой электрички стоп-кран.

Многие живописные работы в теме механизмов проигрывают фотографиям и объектам. Работы ZeD «Топор знаний» (соединение топорища и книги, которая служит главной ударной силой этого инструмента), Василия Слонова «Деревня и дети» (деревянный гибрид детского трехколесного велосипеда и плуга), Андрея Рыбакова и Владимира Вишневского «Постыдно не вписаться в писсуар» (прямолинейная цитата и пародия на известный «Фонтан» Дюшана) интересны и экспозиционно привлекательны.

Нельзя не сказать о появлении среди таких работ позитивного и ярко-узнаваемого искусства Елены Церетели. Её расписанные от руки в кружевной декоративной манере сломанные телевизоры показывают только хорошие новости (так, кстати, называется и вся серия подобных работ). Спровоцированная случайной поломкой телевизора серия стала еще одной «визитной карточкой» художницы, которая покрывает тонким орнаментальным рисунком любые поверхности — от стекла до картона. Некоторые художники стремились внести свой вклад в приборостроение. Молодой художник Иван Фадин придумал, например, «Магнитный левитрон» — аппарат, который создан, кажется, с единственной целью — отправлять в полёт бумажные самолётики. Неизвестно назначение «Мехаторникуса» Руслана Нургалиева, но выглядит это приспособление, оснащенное циркулярной пилой, устрашающе. Пугает и живописная фантазия Дмитрия Каллистратова «Для всех одна истина»: Собранные компактно десятки репродукторов-мегафонов рисуют абсолютно тоталитарную картину скупыми средствами натюрморта — все «голоса» хором говорят, кажется, одно и то же. Это единодушие многоголосия пугает своей узнаваемостью.

На фотографии Геннадия Савкина зато — полный плюрализм. На сложных навигационных приборах подводной лодки бок о бок расположились статуэтка Ленина и двуглавый орёл. Фото Евгения Жиляева «Ветеран фотодела» представляет раритетную в наш цифровой век вещицу — кинопроектор второй половины прошлого века, пылящийся на подоконнике заброшенного здания — то ли клуба какого-то бывшего завода, то ли закрытого кинотеатра. Печальная для многих художников тема закрытия залов Центрального дома художников и его перепрофилирование под выставочные пространства Третьяковской галереи отражена в фотографии Юрия Щербакова «Перед закрытием ЦДХ»; правда, тот же автор выставил и работу совсем с другим эмоциональным содержанием: два пожарных гидранта показались ему похожими на симпатичных анимационных персонажей (Юрий Щербаков, «Монстрики в Шанхае»).

Человечество за века своего существования придумало множество разнообразных механизмов. Одни облегчают жизнь, другие, подобные гильотине и оружию, готовы её отнять. Многие поколения изобретателей тщатся придумать вечный двигатель, в то время как он уже существует — это искусство коммуникации людей друг с другом, которое технически совершенствуется, но всегда остаётся самой большой ценностью. 2020 год многим запомнится мучительным недостатком живой коммуникации, без всяких технических средств, будь то даже communication tube, помогающая держать социальную дистанцию в полтора метра.

Наталия ТОЛСТАЯ